Галина Кожевникова: «Идёшь на тренировку, а там генерал: „А почему вы вчера проиграли?“»

— Вы работаете в структуре «Динамо» уже 40 лет. Аналоги в российском баскетболе есть?
— Не задумывалась… В Ногинске тренером работает Нелли Ферябникова, до этого она очень долго играла за этот клуб. Еще есть Татьяна Лучкина, которая сейчас работает в «Спартаке», а других примеров не знаю.

— Помните, как дебютировали в «Динамо»?
— Меня в команду пригласила Лариса Петровна Иванова. Ей очень долго советовали посмотреть меня все тренеры вузовских команд города, а она поначалу удивлялась: «Как она с ростом 176 сантиметров может играть центра?». В итоге, меня пригласили в «молодёжку», после первой игры за которую ко мне подошел Генрих Приматов (главный тренер «Динамо» — пр. авт.), пригласил на тренировку к основному составу. Так и закрутилось — в мае 1974 года начала тренироваться с командой, в июне меня уже поставили на ставку: «60 рублей».

— Что было самым сложным, когда вы попали во взрослую команду?
— Естественно, что уровень был намного выше, чем в спортивной школе в Бердске, где я занималась до этого. Хотя, мы были чемпионами области. У Приматова было очень много интересных упражнений — вообще, я считаю его одним из самых великих тренеров в нашем баскетболе, таких как он можно пересчитать по пальцам. Когда попала к нему, он сразу стал поправлять мне технику, хотел переделать бросок: я до этого хорошо попадала, а когда он начал меня учить правильно ставить руку, стала всё мазать. В итоге, он сказал: «Ладно, кидай как кидала».

— Чем еще вам запомнился Генрих Алексеевич Приматов?
— Он был очень хорошим психологом. Сейчас есть много хороших тренеров, но психологов среди них мало. Он видел все твои слабые и сильные стороны, делал акцент в работе на них. Если ему что-то не нравилось, то мог спокойно выгнать с тренировки, чтобы игрок подумал над своим поведением.

— Вас выгоняли?
— Приматов — нет, а вот при Леониде Александровиче Ячменёве было дело. Чаще всего доставалось за разговоры.

— Ячменёв в одном из интервью сказал, что вы за 15 лет ни разу не опоздали на тренировку.
— У нас вся команда была дисциплинированной. Раньше с нами на выездные игры ездили журналисты, так они всегда позже нас приходили в автобус: вся команда уже сидит на местах, а они только идут. Дисциплина эта осталось до сих пор — мы даже когда собираемся поиграть с ветеранами, никто не опаздывает.

За всю свою карьеру я опоздала раз в жизни, да и то, когда уже стала тренером: у меня просто остановились часы. Меня потом очень долго подкалывали в команде.

— Ваш самый запоминающийся сезон — тот, в котором вы выиграли Кубок Ронкетти?
— Это был очень крутой сезон, и он бы мог стать лучшим, если бы после победы в Кубке Ронкетти мы победили в чемпионате. Мы же проиграли финал ЦСКА — в Москве выиграли 20 очков, а дома уступили в обеих играх. Те матчи мы проводили в ЛДС «Сибирь», к играм в какой-то колонии специально сделали настил, за ночь его постелили, привезли на арену белый рояль, сочинили песню «Чемпионки», а мы проиграли… Кстати, второй матч мы уступили «благодаря» Леониду Александровичу (Ячменёву — пр. авт): он хоть и психолог, но в тот раз не справился с настроем. Год назад в финале играли ЦСКА и «Жальгирис», «Жальгирис» также выиграл первый матч в Москве, а потом дома дважды проиграл — когда мы вышли на третий матч, то Ячменёв сказал: «Вы проиграете как „Жальгирис“». Так и произошло, рояль не пригодился…

А вот в следующем сезоне нам удалось завоевать золото. Мы играли в финале с ТТТ (рижский клуб — пр. авт.) и выиграли два матча очень уверенно.

— Семитысячный ЛДС «Сибирь» на том матче был забит болельщиками под завязку. У вас коленки не тряслись?
— Нет, когда выходишь на площадку, всё забываешь, концентрируешься на игре. Кто-то говорит, что когда публика во время штрафных кричит мимо, это мешает — у меня такого никогда не было, я наоборот сразу всё попадала. Кстати, мы на днях на тренировке с Борисом Соколовским поспорили и кидали по десять штрафных — я забила все, он два промазал. Девчонки смеялись, а Соколовский нашелся, что ответить: «Она мастер спорта международного класса». Вообще, я не понимаю, как сейчас некоторые игроки показывают процент попадания 60 и ниже. Когда я играла, у меня меньше 80 никогда не было.

— У вас сейчас, наверное, процент попаданий не хуже многих действующих игроков.
— Даже выше, чем у многих в основной команде. Сейчас игроки пятнадцать подряд штрафных или пять из-за дуги забить не могут. Нам раньше надо было в конце тренировки с пяти точек попасть семь раз подряд и двадцать пять штрафных подряд — так через 7−10 минут в зале никого не было. Причем, ни за кем следить не надо было, как сейчас. У нас было нормой — не получается бросок в игре, приходишь до тренировки и 100−150 бросков совершаешь. А сейчас? Придут, сядут на лавку и языком «Ляляля».

Игроки сейчас слишком любят и берегут себя, поэтому и не становятся звёздами, хотя потенциал есть. Мы себя не щадили. В один из сезонов Ячменёв пошел к волейболистам и взял для нас наколенники: у нас все колени были в синяках, мы не стеснялись бороться и прыгать за мяч.

— Кто был самым сильным игроком в «Динамо» восьмидесятых?
— Одного не выделить, у нас всегда была пятёрка. Лена Худашова — настоящий уникум. Пришла в команду из лёгкой атлетики и в первый же сезон попала в состав, в будущем стала Олимпийской чемпионкой. Ира Левченко, Люба Бакулина, Ира Минх, Елена Капутская — нас называли «золотой пятёркой». Мы друг друга до сих пор с полуслова понимаем.


— Сколько раз за время игровой карьеры вас звали в другие клубы?
— Из клубов меня не приглашали только в ТТТ, остальные команды все звали по несколько раз. Однажды я даже ездила в Киев и присмотрела квартиру на Крещатике, с подмосковным «Спартаком» чуть ли контракт не подписала — перейди туда, наверное, играла бы в сборной. Давид Яковлевич Берлин говорил мне: «Приходишь к нам в команду — получаешь квартиру на Преображенке и на 100 процентов будешь в сборной». Я почти согласилась, взяла время на то, чтобы съездить домой и собрать вещи, но в итоге никуда из Новосибирска не уехала.

— Почему?
— Для меня «Динамо» — не пустой звук. Мы, кстати, были единственной женской командой из структуры «Динамо», игроки которой были аттестованы — нам дали звание «офицеров» за победу в чемпионате СССР.

Плюс мы все очень уважали Ячменёва как тренера — подвести его и девчонок я не могла. Видимо, не так воспитана. В 90-е звали за границу — в «Примиджи» из Италии, в Финляндию, в Болгарию, но так не уехала.

— То, что «Динамо» являлось ведомственной командой, вы ощущали?
— Конечно! За нас болело всё управление, генерал постоянно был на связи. Идёшь на тренировку, а там генерал: «А почему вы вчера проиграли?». Нормальная ситуация могла быть, когда генерал во время матча делал подарки — Людмила Кожина однажды забила с центра площадки, так он прям на игре подозвал адъютанта и говорит: «Телевизор из моего кабинета принести и подарить!».

— Самая запоминающаяся вещь, которую подарили вам?
— Знаете сколько их было? Когда Александр Солодкин стал президентом клуба, у нас появилось много спонсоров и после каждой игры стали определять лучшего игрока, дарили ему бытовую технику. Первый матч — меня признают лучшей, второй — тоже самое, третий — опять. В итоге, Солодкин подходит ко мне как-то и говорит: «Галь, уже как-то не очень каждый раз только тебя награждать, давай мы других повыбираем лучшими, а ты скажи, что тебе нужно — организую».
Или еще история: Александр Тихонов после нашей победы над ЦСКА заходит в раздевалку и говорит: «Галка, что тебе надо? У меня в Москве такие спонсоры! Хочешь холодильник?». Я: «Да у меня всё есть, спасибо», и тут Ира Минх: «Мне надо холодильник!». Тихонов к ней поворачивается и говорит: «А ты сиди, ты еще не заслужила!».

Тихонов вообще любил нашу команду, часто приезжал на тренировки, общался со всеми. Вот еще история про него. Когда его признали «Мистером биатлоном», он подарил нам лыжу и сказал: «Возите с собой на игры, будет вашим талисманом». И вот первый выездной матч мы проигрываем, Леонид Александрович (Ячменёв — пр. авт.) берёт эту лыжу, ломает пополам и выкидывает в окошко.

— Про Ячменёва, наверное, книгу можно написать. Поступок, которым он вам запомнился?
— Мы долгое время не могли выиграть у ТТТ, и Леонид Александрович нас целый год готовил к этим играм. Мы сами не верили, что сможем их обыграть, а он всё говорил: «Вот увидите, вам с ТТТ будет легче играть, чем с другими». В ТТТ в то время играла Уля Семенова, выделявшаяся ростом (лучшая баскетболистка Латвии XX века, рост — 210 см, — пр. авт.), и чтобы мы научились против неё играть, Ячменев приглашал к нам тренировку двухметрового Сашу Ягубкина из мужской команды, давал ему швабру, на которую вешал майку, Саша поднимал швабру, и мы должны были перекинуть через неё мяч. И действительно — мы потом ТТТ под 40 очков выносили. Все с ними очко в очко играли, а мы выходили и разбирались. Причем, Ячменёв подзывал меня и говорил: «Ты будешь держать Семёнову! Как? Думай». Мне приходилось прибегать и вставать на её место, она меняла позицию — а я вперёд её опять на её место. В итоге, она психовала, кричала на судей, и её усаживали на скамейку.

— Самые большие премиальные, которые вы получали?
— За первую победу в чемпионате СССР нам заплатили три месячных оклада — около 600 рублей. Мы обеспечили чемпионство в Ереване, после игры зашли в ювелирный магазин — тогда в России на такие вещи был дефицит, и я за 200 рублей купила себе золотые серёжки.

Вообще, меня удивляет, как сейчас раздули контракты. Я не то чтобы завидую, но мне непонятно. Мне как-то одна из подруг недавно сказала: «Если ваш состав сейчас играл, то у клуба бы денег не хватило вам платить».

— Ваш самый необычный выезд с «Динамо»?
— Их столько было! Мы часто уезжали из дома на несколько игр, вот например один маршрут: Волгоград — Пенза — Ленинакан (в настоящее Гюмри, второй по величине город в Армении, — пр. авт.)— Тбилиси — Алма-Ата.

— В южных республиках трудно было играть?
— Бывало. В Ленинакане нас со стадиона выводили через черный ход — мы выиграли там два матча и очень много услышали о себе от зрителей, они очень сильно ругались, кидали всякую мелочь на площадку.

— «Сдавать» матчи приходилось?
— Да. Впрямую нам никто не говорил, но мы догадывались. Бывали матчи, когда у кого-то шла игра, а тренер сажал на скамейку, выпускал дублёра, который совершал ошибку за ошибкой. Хотя так, чтобы к нам заходили и говорили: «Этот матч мы сдаём», ни разу не было.

— Поездки в Европу были чем-то особенным?
— Конечно. Самая запоминающаяся была во Францию. Мы прилетели в Москву, вечером нам по традиции прочитал лекцию представитель КГБ — как себя вести, что можно говорить, а что нет. Утром у нас был самолёт в Париж, а перед отбоем Леонид Александрович (Ячменёв — пр. авт.) собрал команду и говорит: «Все продукты оставляем в гостинице, французы прислали телеграмму и сказали, что готовы взять пребывание нашей команды на себя». В итоге, нам показали весь Париж, мы были даже в закрытых залах Версаля, куда обычных туристов не пускают — спонсор нашего соперника имел отношение к музею и организовал нам экскурсию.

— Вы брали с собой продукты на выезд?
— Да, раньше так было. Принимающая сторона не кормила, поэтому брали продукты с собой. Багаж по дороге домой был заметно легче.

— Много вещей привозили из-за границы?
— Конечно. Везли и джинсы, и косметику, и жвачку. Знакомые чаще всего просили привезти конфеты и игрушки для детей.

— Правда, что одно время с «Динамо» работал колдун?
— Ну как колдун. Человек числился врачом-мануальщиком, ездил с нами на игры, лечил с помощью разных травок — всего колдуном называли. Он действительно помогал. К нему летом на лечение игроки со всего СССР приезжали. Вот случай: мы приехали на Спартакиаду народов РСФСР, утром игра, а у меня вечером поднялась температура под 40. Он принёс красное вино, вскипятил с какими-то травками и дал мне выпить — утром я прекрасно себя чувствовала. Один раз целый турнир провела с надрывом связок — я играла, тренер приносил меня в гостиницу на руках, он делал мне массаж, компресс и на следующий день я опять выходила на площадку, а после игры картина повторялась.

— Вы вызывались в сборную СССР, принимали участие в международных турнирах, но ни на Олимпиаде, ни на чемпионате мира не сыграли.
— Один раз я отказалась от участия в чемпионате мира сама — главным тренером сборной стал Леонид Ячменёв, мне поступил вызов в национальную сборную, но я планировала завершать карьеру и не поехала… В итоге, отправилась на тот Чемпионат Мира в качестве зрителя.

А так, раньше в сборной была Уля Семёнова, и можно было хоть кого брать — играла бы она, хоть я и признавалась лучшей защитницей СССР.

— Не обидно?
— Каждому своё. Я не сыгранные матчи за сборную наверстала во время ветеранских турниров — мы выиграли и Олимпийские игры, и чемпионат мира, и Европы.

— В 1990-м году вы завершили карьеру, а потом отыграли еще 6 лет. Не смогли без баскетбола?
— Я закончила играть, и была договорённость, что меня возьмут работать в милицию. Пришла одна в отдел кадров, без генерала и тренера, а мне там говорят: «Вы кто такая?». Меня пообещали перезвонить, но никто этого не сделал — я обиделась на всех, когда Ячменёв звонил, не брала трубку. Перед Новым годом ему всё-таки удалось меня поймать, и он сказал мне: «Третьего января приходишь на тренировку». Я согласилась и еще 6 лет отыграла.

— Вы хорошо помните свой прощальный матч?
— Тот сезон я начала уже в роли тренера, но перед новым годом многие игроки заболели, нам предстоял матч с УГМК и мне предложили сыграть. В Екатеринбурге тогда уже собралась хорошая команда, и мы уступили в несколько очков. Я в том матче набрала 6 очков.

— Вам тот матч долго снился?
— Нет. Раньше мне часто снился сон: я на площадке, мяч летит прямо в лицо, а ты не успеваешь среагировать. Просыпалась в поту.

Фото: Александр Лукин и из личного архива Галины Кожевниковой