Олеся Гладкова: «Через страх проигрыша проходят все спортсмены»

— В ноябре вы приняли участие во Всемирных играх боевых искусств. Что это за турнир?
— Туда отбирались сильнейшие спортсмены. У нас в боксе отбор происходил по рейтингу стран. Среди участниц были призёрки Олимпийских игр. Считаю, что это был серьёзный турнир. Это был шанс показать, что не стоит списывать меня со счетов, а нужно дальше давать возможность боксировать.

— Волновались перед этим турниром?
— Я научилась испытывать волнение буквально перед рингом, иначе можно перегореть. Плюс, я туда совсем неожиданно поехала первым номером. К соревнованиям я готовилась налегке, без эмоционального напряжения.

— Раньше сильно загружались перед боями?
— Естественно. Переживания есть у всех спортсменов. Тем более, мне есть что терять — завоёванные титулы. Через страх проигрыша проходят все спортсмены. И у меня такое было.

— Как научились держать себя в руках? Читали книги по психологии?
— Это больше личный опыт. А на счет книг — чужие мысли это чужие мысли, до вещей нужно дойти своими мыслями. Важна своя философия, я считаю. Книги могут только подтолкнуть тебя. Но я иду, опираясь на свой опыт.

— Непопадание на Олимпиаду стало для вас большим ударом? Долго отходили?
— Нет. Я принял это как судьбу. Значит, для чего-то это было мне дано — чтобы я поправила здоровье, переосмыслила отношение к спорту, тренировкам. Я не скажу, что до этого плохо тренировалась. Но я тренировалась с грузом на душе и ответственностью. У меня было время отдохнуть морально, физически, посмотреть отношение людей ко мне вне спорта. Не попав на Олимпиаду, я изменила отношение к некоторым людям, увидев, как они отреагировали на моё непопадание в Лондон.

— Сильно разочаровались в людях?
— Во-первых, я мало человек пускаю в душу. Оттуда я никого не выкинула. Просто есть небольшое разочарование.

***
— Вам хоть раз доставалось на ринге, что вы не соображали, где находитесь после этого?
— Нет, вы что. Прежде всего, в спортивном зале учат защите. По-крайней мере у нас так. Мы много работаем над защитой, поэтому так, чтобы мне доставалось до потери сознания, ни разу не было.

— Вам хоть раз приходилось свои навыки бокса применять в обычной жизни?
— Вообще, сейчас профессиональные навыки спортсмена чуть ли не к холодному оружию приравниваются. Я ни разу не применяла силу вне зала — у меня достаточно словарного запаса, чтобы объяснить человеку что-то. Я избегаю этих ситуаций — мой интеллект позволяет избежать этого. Может, кто-то посчитает, что я слаба и не могу ударить — я уверяю, я могу ударить, моих сил хватит, чтобы завалить взрослого большого мужчину. Для подбородка много не надо… А я в него попаду, если потребуется. Но я не ввязываюсь в такие ситуации — я законопослушный гражданин.

— В зале вы спарингуете с парнями?
— Конечно. Мне нравится боксировать с мужчинами, молодыми парнями. С мужчинами боксировать тяжело — у них колкие жесткие удары. Если ты боксируешь с юниором, то его удар как удар деревянной палкой, если ты боксируешь с мужчиной — это удар металлической трубой. Дерево стерпеть еще можно, а вот металл — он колкий, жесткий, звонкий… В то же время, молодые парни азартны, у них нет авторитетов, они не дают тебе поблажек. Мужчины же, бывает, играются с тобой. Хотя они более техничны, у них учишься тактике.
Спарринг с девчонками — это эмоции. И ты не знаешь, откуда прилетит — девушки непредсказуемы. Вроде соперница уже и глаза закрыла, и спиной поворачивается, а удар откуда-то летит. Тоже интересно, но мне больше нравится выходить против парней.

— Вы с самого детства спарингуетесь с парнями?
— Да. Может поэтому и произошел рост, скачок в развитии. Плюс я тренировалась два раза в день и мой рост — тактический, физический, превосходил других девочек, мне с ними было не интересно. Бывали случаи, что приходилось злить парней, заставлять их драться. Да, доставалось иногда — но из всего можно извлечь пользу.

— Вы пришли в бокс в 12 лет. До этого занимались в каких-нибудь секциях?
— Это всё было не серьёзно, попытки найти себя. Школьный баскетбол при моём низком росте — хотя, получалось даже. Лыжи, биатлон, карате — две-три тренировки. А еще была музыкальная школа — пять или шесть лет. Но это было желание родителей. Хоровое пение, флейта — музыкальную грамоту я изучила.

— Сейчас на флейте сыграть сможете?
— Если день проведу с инструментом, то пальцы вспомнят. Это как мышечная память.

— В бокс вас как занесло?
— Пришла сама. Родители даже какое-то время были против, прятали вещи зимой, но я находила что-то более-менее тёплое и бежала на тренировку.

— Вы в одном интервью сказали, что в 12 лет поняли: «Бокс — это мой путь». До сих пор не могу понять, как такое может прийти в голову в 12 лет.
— Я сама выбираю свой путь по жизни. Может, где-то из принципа: мне говорят нет, а я делаю всё наоборот. Я сразу поняла, что бокс — это моё. Плюс такое время было — 90-е годы, нужно было занять себя. Я понимала, что растрачивать энергию на улице мне не интересно. Я не трачу жизнь попусту — мне важно проводить время с пользой.

— В каком районе вы жили?
— Юго-Западный. В 90-е годы это был замечательный район, замечательная школа (улыбается).

— Что вам запомнилось от 90-х?
— В моей памяти они запомнятся кризисом. Это когда ты готовишься на соревнования, делаешь определённый вес, сидишь на чемоданах, а денег на поездку нет. Было обидно до слёз. Иногда элементарно нечего было есть. Я не говорю, что мы бедствовали, но кризис коснулся всех. Я из простых людей и 90-е были для меня трагичными тоже.

— Тренировались в каком-нибудь подвале?
— Да. Вообще, в основном чемпионы рождаются в подвалах. Когда спортсмен проходит школу, где нет душевых, вентиляции, нет нормальных снарядов, а колонны обиты поролоном и дерматином, когда нет перчаток, когда перчатки из конского волоса.

— В школу хоть раз с синяком приходили?
— В школу — нет, а в институт да.

— Комплексовали? Всё-таки девушки трепетно относятся к своей внешности.
— Мне было стеснительно, но за пропущенный удар, а не синяк. За своё техническое упущение. Но если учесть, что у меня был синяк и победа — она всё покрывала. Я не заморачивалась по поводу синяков, у меня были другие цели. А синяк и прыщик вещи проходящие.


***
— Самая необычная поездка на соревнования?
— Мой первый чемпионат мира. 2001 год, Югославия. Там только окончилась война, мы не знали, куда едем. Там была разруха, люди напряжены.
К тому же, за четыре дня до отъезда из Москвы я получила сильный ушиб, мне наложили лангетку, и я эти четыре дня тренировалась на одной ноге. Из Москвы в Югославию мы поехали на поезде — это трое суток. Тренировки проводили на перронах во время стоянок, а лангетку в итоге оставили в вагоне.

— В какой-нибудь из стран вы натыкались на проблемы из-за того, что приехали из России?
— Бывало. Однажды в Италии во время сборов мы жили в палатках на берегу залива. Рядом с нами стоял детский оздоровительный лагерь и у них были открытые домики, где хранились продукты. Потом продукты из домиков стали пропадать и все сразу подумали на нас. Хотя рядом располагалось немало команд других стран. А они начали говорить: «Раша, Раша».

— Жить в палатках во время сборов — это круто.
— Я могу вам полно историй рассказать. В Швейцарии во время соревнований мы вообще в бункере жили. Я вам сейчас раскрою секрет. В Швейцарии много футбольных полей, знаете? Так вот, под каждым из них — военный бункер. В одном из таких мы жили. Там были четырёхъярусные кровати, перегородки отсутствовали — ложились все скопом! А одеяла нам выдали в виде больших спальных мешков — берёшься за ручку и залазишь внутрь, как в подводную лодку. Зато мы жили рядом со спортзалом — вышел из бункера, прошел 50 метров и ты в зале. Другие команды жили во Франции, Германии и приезжали выступать на автобусах — жить в Швейцарии в обычных отелях дорого.

— Про места проживания вы рассказали. А теперь одну историю про соревнования.
— Тоже случай произошел в Швейцарии. Я готовлюсь к выходу на ринг, сижу на стуле, он единственный, который есть рядом. Подходит ко мне афроамериканец и показывает на пальцах: «Отдавай мне стул». Он уходит и возвращается с другом-афроамериканцем за 100 килограмм, тот берёт стул и поднимает меня вместе с ним. Почему-то в этот момент не оказалось рядом никого из команды. Естественно, я встала, но едва он унёс стул, появился народ. Я вышла и всю свою злость выплеснула на ринге, хотя бой получился скомканным.

— Засуживали вас часто?
— Засудили или не засудили — это вина спортсмена, в первую очередь, раз дал усомниться рефери. Однажды на чемпионате мира по кикбоксингу ко мне в перерыве боя наш русскоязычный рефери подошел и сказал: «Если не уронишь соперницу, победу не дадут». Я тогда боксировала с хозяйкой, меня это подстегнуло, я прилично с ней отработала и в итоге победа была за мной.

— Разозлились?
— Да.

— Без злости на ринге делать нечего?
— На последних соревнованиях транслировали бои и делали это на больших экранах. Мои коллеги по команде потом сказали: «У тебя такое лицо на ринге, что мы сидели, и нам было страшно». Но это не злость, это настрой. На ринге тебе никто не поможет. Я выхожу, грубо говоря, на войну. Кто, если не я? Не буду бить я, будут бить меня — тут один вариант.

— Вам когда-нибудь было страшно за здоровье соперницы?
— Мы осознаём, для чего выходим на ринг, и какие могут быть последствия. Однажды я послала спортсменку в глубочайший нокаут, девочку унесли на носилках. Но признаюсь — переживаний не было. Если бы не я, то также бы меня, и никто бы меня не пожалел.

***
— Правда, что вы являетесь фанаткой цирка Дю Солей?
— Да, я даже была на их выступлении в Москве, когда они привозили свой шатёр! Это было шикарно. Увидеть их выступление воочию — это что-то. Одно дело, когда это было в Лужниках, где места находятся далеко, другое в шатре — ты сидишь в пяти метрах от сцены, зрители становятся участниками выступления. В какой-то момент я поймала себя на том, что сижу с открытым ртом. Я посмотрела вокруг, и большинство людей были в таком же состоянии. Даже самые убежденные скептики во время антракта восхищались выступлением.

— Треки часто слушаете?
— Постоянно. Это жизненный стимул, это придаёт мне сил. Эта музыка очень помогла мне после травмы. Песни созданы из множества языков, это очень интересно и завораживает.

— Разрушаете стереотип: «Боксёры слушают или рок, или рэп». Что вы слушали до цирка Дю Солей?
— Старалась слушать классику в современной обработке. Просто классика тяжеловата, а современная обработка придаёт дух времени. Вообще, под настроение всё. Но попса — точно нет. Она режет слух.

— Кроме бокса у вас есть еще ряд хобби.
— Рукоделие, если коротко. Мне очень нравится строительство. Последнее, что сделала — построила на даче двухметровый водопад. Потратила много сил и Камаз валунов. Кантовали вдвоём с папой, проделали серьёзную работу. Сейчас немного доделываю, но результат такой, что люди приходят и смотрят.

— Давно увлеклись этим?
— Да. Я же говорю — люблю проводить время с пользой. А если еще удается творчество подключить. Учитывая, что я много поездила по странам, у меня есть возможность смешивать стили.

— Знакомым, которые нуждаются в архитекторе, я буду давать ваш номер.
— Ко мне иногда обращаются уже! Но когда ты делаешь для себя, ты знаешь, что хочешь, а многие люди не знают, что хотят — даже в двух словах не могут объяснить. Вы что хотите? «Что-нибудь красивое».

— Литературу специальную читаете по теме?
— Конечно. Прежде чем сделать водопад, я почитала статьи про это, посмотрела этапы строительства. Интернет даёт очень много информации. Недавно я делала ремонт в квартире — захотелось украсить уголок декоративным камнем. Если бы я просто купила камень, то это обошлось бы в одну цену. Но я подумала, что лучше купить и самой изготовить формы. Это, во-первых, интересно, во-вторых, выгодно, в-третьих, можно будет сделать и друзьям. Я изучила технологию и сама сделала декоративный камень.

— Раз уж вы разбираетесь в архитектуре. Как вам Новосибирск?
— У нас зачем-то всё поперемешали. Я не понимаю, чем руководствуются архитекторы. Особенно не понимаю тех, кто отвечает за рекламные щиты. Зачем ставить их через каждые 50 метров и захламлять город? Зачем строить красивые стеклянные здания между сталинскими домами? Культуры архитектуры у нас нет. Хотя, у нас очень цивилизованный город и он мне очень нравится. Когда к нам приезжали девочки из сборной России, и я им проводила экскурсию — им очень понравилось.

— Ваш любимый район в Новосибирске?
— Везде, где больше природы. Наверное, Заельцовский район. В то же время, это старый район и менее чистый. Но я тяготею к природе. Люблю проводить свободное время на даче — озеро, чистый воздух, рыбалка, катание на квадроцикле, охота. Хотя до охоты я еще не дошла — для неё нужен азарт, а он пока только в спорте.

— Зарубки делаете на дереве где-нибудь после побед?
— Нееет. В голове зарубочки. Вообще, на людей у меня нет злости. Просто я смотрю бои соперниц, смотрю, как их можно обыграть, как получить удовольствие от боя, показать эстетически красивый бой. На прошедших Всемирных играх я показала очень мало из того, что умею. Поэтому моя цель на следующие соревнования — показать как можно больше. У меня очень много навыков и хочется показывать красивые бои.

— Зачем раскрывать карты, если можно выигрывать и без них?
— Просто свои навыки нужно так использовать, чтобы соперники ничего не могли против них сделать. Это называется джокер в рукаве, который кроет все навыки соперниц.

***
— Вы самый татуированный член сборной России?
— Наверное, на данный момент, да. Могу сказать, что у меня самые красивые татуировки — это точно (смеётся). Они не просто дань моде, а несут смысл. Мой мастер переживал, что на моём маленьком плече не будет видно смысла татуировки. Но когда я выступала на Всемирных играх, в трансляции можно было разобрать каждую черточку.

— Вам часто задают вопросы про тату?
— Партнеры по сборной первое время не спрашивали, а трогали! Они у меня настолько объемны, что людям интересно их именно потрогать. А потом уже начинаются вопросы.

— Как вы сделали первое тату?
— Я решила, что если выиграю чемпионат Европы, то сделаю тату. В итоге, мама меня сама записала в салон! Но сейчас та тату перекрыта — я пережила тот период, когда она значила для меня многое. Я перекрыла ее более важными знаками — о родителях, о близких. Нынешний смысл тату неизменен и ее я точно не буду перекрывать.

— Тату в виде хохломы уже сделали?
— Как быстро информация расходится. Как сделаю, так сделаю — это можно будет увидеть на соревнованиях, когда какая-то часть тела будет видна. Вообще, я считаю, что татуировки должны нести смысл. У меня сейчас их две. Одна посвящена родителям и близким, вторая тату — это память мечте. Мечта неизменна и если человек мечтает, то он живет. Смысл следующей тату, про которую вы сказали — я хочу показать, что русская душа, внутри у меня русский дух, и что я никогда не перестану быть сибирячкой.